Жить, чтобы творить

П.В. Шевченко – уникальный человек, и о его жизни можно было бы написать книгу — настолько красочная она и интересная, с замысловатыми поворотами судьбы, неожиданными встречами и расставаниями и, порой, совсем чудесными случаями.

Петр Васильевич родился в 1948 году на Украине на Петров день. Как и все, окончил школу, поступил в сельскохозяйственный техникум. В 1968 году призвался в армию, отучился в школе ракетных войск, а затем попал в Белоруссию, в узел связи. После техникума молодой специалист получил распределение в Житомир, где ему не смогли обеспечить должность, и он нашел работу в совершенно ином полученному образованию направлении – устроился на нефтяную буровую установку. Заработки были неплохие, стал осваивать профессию, через некоторое время назначили заведующим бурильной площадкой. А потом он решил все бросить. Его отец – военный, контрразведчик, всегда пенял сыну на то, что, мол, «вот в наше время – служили, не то, что вы сейчас». И Петр Васильевич решил доказать отцу и себе, что он тоже может. Попал в железнодорожные войска, служил на БАМе, а в 40 лет в звании капитана уволился со службы. Затем была «перестройка», работа в Москве, жизнь в Коврове и чудесная встреча с женщиной, принесшей в жизнь Петра Васильевича настоящую любовь, – его женой Людмилой Михайловной. Познакомились они, когда занимались восстановлением одного из храмов в Коврове, и благословил их на новую жизнь сначала шуткой, а затем и по-настоящему архимандрит Дионисий. На камешковскую землю Петр Васильевич и Людмила Михайловна перебрались почти шесть лет назад. Весной этого года в Доме культуры поселка П.В. Шевченко выставлял свои работы – более 20 картин, написанных в разное время. И местные жители были очарованы его полотнами.

Жажда прекрасного проснулась в нем совершенно случайно. Мужчина рассказывает, что однажды в молодости он гулял по парку и услышал красивую мелодию. Решил во что бы то ни стало найти музыканта, пошел на звук, а наткнулся на парнишку с мольбертом, который рисовал репродукцию «Данаи» Рембрандта. От неожиданности оторопел и поинтересовался, где тот учится. Оказалось, в Московском институте искусства и живописи… Чуть погодя встретился он и с «загадочным» баянистом, узнал, что занимается он там же, где и художник. Петр Васильевич решил, что будет учиться одновременно и живописи, и музыке, но мечта, к сожалению, не сбылась. Однако рисовать он не бросил. С БАМа привез несколько набросков. Все эскизы сделаны не на холсте, а на джинсовой ткани, когда-то бывшей брюками, картину «Якутский перевал» написал на тонкой наволочке. Тогда еще не знал всех тонкостей — как краски наносить, как холст грунтовать… А любовь к музыке он пронес через всю жизнь – позже купил гармонь, потом и баян. Даже когда был военным, обучал морзянке подчиненных напевами. Сейчас пишет стихи и песни, сочиняет мелодии и не прочь повеселить душу резвым наигрышем.

Судьба подарила Петру Васильевичу много интересных встреч с известными людьми, некоторые из них оставили глубокий след в его памяти. При восстановлении храма Христа Спасителя он познакомился со студентами и учениками художника и скульптора Зураба Церетели. А потом ему удалось пообщаться и с самим мэтром. Зураб Константинович пригласил его к себе в гости, а после беседы на память подарил краски. Ценной находкой для Петра Васильевича стали выброшенные после строительства храма проекты, наброски, эскизы настенной росписи. Их мужчина, не побрезговав, забрал со свалки и привез домой.

На ковровской земле Петр Васильевич сдружился с архимандритом Дионисием. Однажды священнослужитель назначил ему встречу в с. Большие Всегодичи, где он был настоятелем храма, и Петр Васильевич поехал к нему на велосипеде. Доехал до моста, и вдруг в его голове начали рождаться строчки, одна за другой. Остановился, в кармане нашел карандаш, а вот бумаги с собой не было, зато неподалеку валялись ящики, ну, и записал текст прямо на дощечках. Стихотворение получилось не очень длинное, а последними в нем стали слова: «Любить, творить и в покаянии вернуться к Богу»... Дионисий, прочитав, удивился, спросил, мол, это ты написал все? На что Петр Васильевич ответил: «Я не писал, а только записал». С того времени последние слова стихотворения стали как бы девизом его жизни.

Когда купили дом в пос. им. Кирова и стали его обживать, сразу завели большое хозяйство, приобрели фотоаппарат. Петр Васильевич всегда выходит на улицу или с листом бумаги, или с фотокамерой. Чтобы сделать что-то по-настоящему ценное и красивое, считает мужчина, нужно любить все вокруг. Он уверен: какими глазами смотришь – то и получится на бумаге, красота – в глазах смотрящего. Например, в тоскливом настроении никогда не получиться сделать веселый набросок. Людмила Михайловна рассказывает: бывает, едут в машине, вдруг Петр Васильевич резко останавливается, когда видит что-то, фотографирует — вдруг потом пригодится? Минута, мгновение — многое значат, уже завтра такого сюжета может и не быть. Петр Васильевич не понимал раньше, как некоторые художники пишут по нескольку лет одну картину – берутся и бросают. А теперь стал осознавать – они ждут повторения того же самого мгновения, которое повлияло на создание картины. Если пришло вдохновение – надо писать и писать, не преставая. За 3-4 дня он заканчивает 5-6 картин, а затем по полгода не берет в руки кисть. Когда не на чем писать (багет дорогой), рисует на досках от ящиков, картонках, ламинате – на всем, что найдет.

Картины для Петра Васильевича, как дети, все родные, он любит каждую из них. Рассказывает, что когда пишет маслом — картина одна, а высыхает, краска расходится — становится совершенно другой. В коллекции П.В. Шевченко более 50 работ. Есть очень большие полотна и маленькие картины, есть и репродукции чужих творений – пробовал, сможет ли «поймать» такое же настроение, в котором работал художник. Петр Васильевич более 10 лет выставляется в Шуе и Коврове. Сам же он публичность не любит, на этом больше настаивает жена. Творения самоучки Петра Васильевича художественная коллегия часто предпочитает работам профессионалов, рядом с ними всегда толпятся зрители. Это и понятно, но не объяснить словами, — каждая его картина будто светится изнутри.