Масштабы могли быть значительно больше

На ликвидацию последствий аварии Евгения Павловича Исакова призвали зимой 1987 года. Пришла повестка из военкомата на «спецсборы». Набирали группу людей, имеющих строительные специальности. Тогда Исаков работал в Ковровском СМУ-3 трубо-

укладчиком и был востребован именно как специалист. Медкомиссия оказалась чистой формальностью, пройти ее не мог только человек с явными физическими недостатками.

К тому времени уже можно было догадаться, где эти сборы будут проходить. СМИ начали выдавать дозированную информацию, что же все-таки произошло в Чернобыле и какими последствиями может обернуться катастрофа. К тому же уже вернулись домой те, кому «посчастливилось» побывать в опасной зоне раньше. Но Евгений Павлович не мог даже предположить, что ожидает его и прибывших вместе с ним солдат запаса в зону Припяти. О том, куда их направляют, узнали только в Муроме на сборном пункте. Город Припять находился в двух километрах от ЧАЭС. Его построили в 1970 году для работников Чернобыльской станции. Люди были эвакуированы на следующий день после аварии и в город больше не вернулись.

Расположили спасателей сначала близ деревни на ферме. Условия проживания для зимы не самые роскошные. Выдали бушлаты, рукавицы, респираторы-«лепестки». Что и для чего будут делать – государственная тайна. На группу в 20 человек – один дозиметр. Работа в принципе для строителей знакомая: забивали сваи, укладывали блоки. Через 2-3 часа бригада, набрав допустимое количество облучения, уходила на санитарную обработку: в палатке мылись под душем и переодевали нижнее белье.

Когда переселились в здание школы, условия проживания, конечно, стали лучше. Но вид пустой, когда-то многолюдной деревни, где остались только с пяток стариков, странный порыжевший лес вокруг, брошенные второпях домашние животные, оставлял жуткое ощущение.

- О здоровье как-то и не думали, — говорит Евгений Павлович. – Ну, радиация… Так ее не видно, не слышно, вроде ничего не болит. Даже когда сердце стало прихватывать, поначалу не связал это с облучением.

Домой Исаков вернулся через три месяца. Прошел медкомиссию, которая ничего конкретно не зафиксировала. Врачи не знали, что с ними делать, как и чем лечить, ведь официально пострадавших от радиации в СССР не было. Только в 2006 году он получил инвалидность, но по общему заболеванию.

- Ладно, хоть жив остался, — невесело шутит он,- и еще до сих пор живу. Из шестидесяти камешковцев, побывавших в Чернобыле, уже трети нет в живых.

А ведь масштабы аварии на ЧАЭС могли быть гораздо большими, если бы не мужество и самоотверженность людей, которые ценой своего здоровья, а иногда и жизни сделали всё возможное, чтобы локализовать катастрофу и ликвидировать ее последствия – погасить пожар на атомной электростанции, снизить радиоактивные выбросы и захоронить разрушенный реактор.