В атмосфере всеобщего единения

Бабушка, как человек верующий, особенно ценила ее религиозное начало и старалась, насколько возможно, соблюдать установленные православной церковью пасхальные каноны.
«Начинается Великий пост», — не ленилась она всякий год объявить в присутствии всех членов семьи первый день его начала. Решив для себя соблюдать ограничения в пище на семь недель Великого поста, она надеялась, что и остальные члены семьи отнесутся к этому с пониманием и в какие-то дни, может быть, даже и попостятся вместе с нею и вести себя будут в пост, как положено, тихо и очень скромно. Как правило, так и случалось.
Все дети в семье были крещены, и бабушка ненавязчиво и незаметно пыталась хоть немного приблизить нас к церкви. Она сама старалась жить по заповедям и нас учила тому же. Жизнь вела обыкновенную, растила внуков, готовила на всю семью завтраки-обеды, ухаживала за курами и поросенком, в редкое свободное время читала Евангелие, молилась перед маленьким самодельным киотом, посещала родственников и подруг.
Пост подходил незаметно к концу, приближалось Вербное воскресенье. До семидесяти лет бабушка в этот день обязательно ходила в церковь Всех святых села Эдемское, в пяти километрах от Камешкова. Церковь, построенная в XVII веке, никогда, даже в годы самых суровых гонений, не закрывалась, содержалась всегда в очень хорошем состоянии и была самой посещаемой в районе.
Уже к Вербному воскресенью бабушка набирала от домашних кур три-четыре десятка яиц и мешочек сухой луковой шелухи для их окраски.
Ближе к празднику в городские магазины завозили пшеничную муку. Купить ее было не просто. Приходилось по нескольку часов стоять в длиннющей очереди. На одного человека продавали только по два килограмма, так что брали в магазин и детей. Шум, гам, толкотня случались невообразимые. Заблаговременной покупкой муки для куличей и праздничных пирогов предпасхальные бабушкины хлопоты завершались.
Эстафету принимало второе поколение семьи – родители. Они не были набожными людьми, в церковь не ходили, о Боге не говорили, хотя, как и все вокруг, в трудном случае не чуждались вспомнить о нем: «Слава Богу», «Спаси Господи», «Бог в помощь» звучали в их речи довольно часто. Тогда молодые, жизнерадостные, энергичные, они были больше причастны к бытовой стороне праздника.
Весть о дате будущей Пасхи передавалась из уст в уста, а первыми сообщали ее церковные богомольцы. Мы узнавали ее от бабушки.
В иерархии всенародных торжеств советского периода, несмотря на официальное непризнание, праздник Пасхи воспринимался окружающими людьми как второй по значению после 7-го ноября. Подготовка к обоим велась с наибольшим настроением и размахом. Мужчины на Пасху белили в домах печи. Если было уже тепло, выставляли из окон зимние рамы, убирали придомовую территорию. Женщины наводили праздничный порядок в доме, красили пасхальные яйца, пекли куличи, пироги и плюшки.
Кулич – особая пасхальная выпечка из очень сдобного дрожжевого теста. От большего количества положенного в него сливочного масла, молока и яиц он получается кремовым по цвету, пористым, душистым и очень вкусным. Готовый кулич обычно украшали толстым слоем сахарной белоснежной глазури. Атеизм атеизмом, а сознание принадлежности к народу, веками соблюдавшему традиции Пасхи, определяло мысли и действия всех …
Перед тем, как бабушке выйти на пасхальную службу, они вместе с мамой увязывали кулич в широкий белый платок в виде аккуратного, удобного для руки узелка. Нарядно одетая и торжественно настроенная бабушка отправлялась в церковь. Помолившись и встретив Воскресение Христово, совершив необходимые пасхальные ритуалы, она возвращалась домой.
Завтрак пасхального утра много лет проходил в нашей семье по однажды заведенному порядку. Праздничный стол украшали освященный кулич с церковной свечкой посередине, крашеные яйца и пироги. Дождавшись сбора всей семьи за столом, бабушка или мама аккуратно делили острым ножом одно из очищенных освященных яиц и церковную просфору на небольшие дольки, щедрой рукой отрезали каждому по широкому ломтю кулича и объявляли: «Христос воскрес!». Все отвечали дружно «Воистину воскрес!» и очень аккуратно, в сосредоточенности и тишине до последней крошки съедали скромные пасхальные дары, проникаясь заданным взрослыми настроением причастности к чему-то таинственному и великому. Добавляли к съеденному пирогов и плюшек, запивая их сладким горячим чаем. Пробуждающаяся улица тянула к себе сильней магнита. Взрослые и не старались нас удерживать. Мама давала каждому по крашеному яичку на выбор, по рублю денег мелочью, после чего нас только и видели. Взрослые еще долго оставались за столом – пили чай, помня религиозный смысл праздника, негромко беседовали.
Праздничная улица постепенно заполнялась детворой. Не терпелось начать любимую всеми пасхальную игру – катание крашеных яиц с лунки.
Для игры выбирали подсох-
шую ровную площадку, очищали ее даже от самого мелкого мусора, а для придания большей гладкости разметали уже обтрепавшимся конопляным веником и посыпали мелким сухим песком.
Главным атрибутом игры была специальная деревянная лунка. Ее делали из гладкого бруска длиной около 70 сантиметров. Углубление полуовального профиля вдоль всей длины посередине было чуть шире обычного куриного яйца. Для большей гладкости лунку покрывали коричневым темным лаком. Перед началом игры верхний край лунки опускали на стопочку заранее принесенных кирпичей, нижний аккуратно заглубляли в землю.
Действуя дружно и согласованно, в подготовке к игре участвовали все будущие игроки. Наконец, договаривались о размере оплаты за каждый тур. Обычно соглашались на 10 копеек, устанавливали очередность, и игра начиналась.
Разноцветные пасхальные яйца весело скатывались друг за другом и, завершая движение живописной дугой, останавливались неподалеку от лунки, пестро расцвечивая игровое поле. Красных и желтых яиц, выкрашенных в отваре луковой шелухи, было больше, чем остальных, но встречались и экземпляры голубой, фиолетовой и даже зеленой окраски. Смысл игры сводился к последовательному выбиванию скатившихся с лунки яиц с игрового поля. Траектории их движения редко совпадали, и они раскатывались врассыпную по всей площадке. Если пущенное с лунки яйцо не касалось других яиц, оно оставалось в игре, если сталкивалось с каким-то, его снимали с поля, платили 10 копеек и дожидались следующего тура.
Счастливчик опять возвращался к лунке и скатывал удачливое яйцо до тех пор, пока и оно не промахивалось однажды.
Нужен был хороший глазомер, умение применить специальные игровые приемы и, конечно же, доля везения и удачи, чтобы добиться хорошего выигрыша. Упорство остальных игроков иногда просто изумляло. Они настойчиво продолжали игру даже сильно разбитым яйцом. От множества трещин в скорлупе оно теряло былую природную подвижность, неуклюже кувыркаясь и дребезжа, с трудом преодолевало хорошо знакомую лунку и останавливалось, как вкопанное, недалеко от нее. С каждым туром игры трещин на нем становилось все больше и, наконец, под общее ликование играющих, скорлупа с него опадала. Упорный игрок веселился вместе со всеми, окончательно снимал разбитое яйцо с кона, в утешение себе тут же съедал его и отправлялся домой за новым.
Одни проигрывали. Другим несказанно везло. Всю пасхальную неделю дети обсуждали весело проведенное воскресенье, удивлялись «баснословным» выигрышам отдельных счастливцев и с легкой завистью пересчитывали их на порции обожаемого всеми мороженого «эскимо». Иногда получалось до 12-15 гипотетических порций.
Ближе к полудню на улицу выходили принарядившиеся старушки. Обычно они собирались на лавочках на солнечной стороне улицы, недалеко от площадок, где дети катали яички.
Вместо обычного приветствия здоровались пасхальным – «Христос воскрес» — и иногда обменивались крашенками. Кое-кто из них, немного осмотревшись и поговорив с соседками, присоединялся к детям. Сыграв «для порядка» один-два тура, довольные старушки возвращались в круг ровесниц, продолжая с лавочки наблюдать за детьми. На правах безусловных знатоков игровых правил они покрикивали иногда особенно раззадорившимся игрокам: «Не швыряй! Положи яичко на луночку. Пусть оно само катится…»
Находили время побыть на праздничной улице и родители. Тяготея к компании своих ровесников, они собирались группами недалеко от дома, обсуждали семейные дела и городские новости.
Праздничный день проходил благоговейно и тихо, казался светлым, мирным, добрым. В спиртном не было нужды. Если за столом кто и выпивал, то очень немного, и то, обычно, красненького. Громкие песни и пляски казались неуместными. В воздухе витало настроение всеобщего единения и близости. Засыпая и подводя итоги прошедшего дня, мы сожалели, что он быстро прошел, но уверенность в том, что все замечательное, что было связано с ним, через год обязательно повторится, успокаивала и ободряла. Почти сказочный день незаметно переходил в детский сказочный сон.
Такой я, тогда девочка 7-12 лет, увидела Пасху в нашей семье, в нашем маленьком городке. Она оставила неизгладимый след в моей памяти, и вспоминать события тех незабываемых лет всегда легко и приятно.