Он сбивал «фантомы»

Вот такие дела…
Глядя на этого, в общем-то, пожилого человека, с трудом верится, что ему уже за 70. Полковник в отставке принадлежит к тому поколению, которое называют детьми войны. Он родился 22 ноября 1941 года в д. Рожново Селивановского района. Учился в школе села Талызино, которое располагалось в километре от его деревни. Александра Максимовича назвали в честь дяди, погибшего в начале войны под Каменец-Подольском.
- Отец ушел на фронт в августе 1941-го и закончил войну в Берлине, расписавшись на стене рейхстага, — рассказывает А.М. Воробьев. – Он не любил вспоминать о войне, но бывало, под настроение начнет: «Вот такие дела, сынок, и началась война…»
Эти рассказы глубоко запали в детскую душу и поселили уверенность в том, что каждый мужчина должен уметь защищать Родину. Послевоенные годы были тяжелыми, но, возможно, именно эти трудности, как и патриотический подъем, который испытывал народ-победитель, с детства впитались в душу Александра Максимовича, закалили характер и определили судьбу. В 1959 году, когда Воробьев учился в 7 классе, родители переехали в Новки, где жил его дед по материнской линии, учебу он продолжил в школе №1 г. Камешково.
- Я увлекался лыжами и тяжелой атлетикой, — говорит Воробьев. – В школе № 1 у нас были и гири, и штанги, и гимнастические кольца. Мне всегда хотелось быть физически крепким, поэтому и тягал «железки». У меня и сейчас есть двухпудовая гиря, только поднимаю я ее уже не одной, а двумя руками.
После 10-го класса он отправился поступать в Прибалтийское высшее военное училище ЗРВ противовоздушной обороны в г. Алуксне Латвийской ССР. Александр мечтал стать летчиком-истребителем, но увлечение тяжелой атлетикой сыграло с ним злую шутку. В этом училище был летный факультет, на который он так стремился. Но на медкомиссии его забраковали – давление было немного повышенное, а там с этим строго. Пришлось идти на факультет зенитно-ракетных войск (ЗРВ). В 1964 году А.М. Воробьев стал курсантом.
После училища лейтенанта Воробьева оставили в Прибалтике. В составе 14-й Таллинской дивизии ПВО он защищал небо страны в суровые годы «холодной войны».
- Я был сначала старшим техником системы выработки координат (СВК), говоря проще – офицер наведения, — вспоминает Воробьев. – Я сидел как пилот в кабине самолета: те же самые приборы, ощущения, наверное, такие же, только не летал.
Борьба за небо Вьетнама
В 1966 году вместе с другими специалистами ПВО Воробьева направили помогать вьетнамским специалистам осваивать наши комплексы, которые перебрасывались из Союза в обстановке строжайшей секретности. Отбирали лучших из лучших и, хотя формально военные имели возможность отказаться от командировки, такое случалось крайне редко.
- Отказаться значило не оправдать оказанного доверия и поставить крест на военной карьере, — рассказывает А.М. Воробьев. – Да и как офицер может не выполнить приказ? Нет, у нас сомнений не было.
Военнослужащим выдали со склада по три комплекта гражданской одежды. Каждый старался подобрать себе что-нибудь светлых тонов и полегче, понимали, что отправляются в жаркую страну. Впрочем, как потом оказалось, она им не потребовалась.
- Мы молодые были, набрали с собой пива, а в военно-транспортном самолете туалета не было, — улыбается Александр Максимович. – Перелет долгий — Пекин-Гуанчжоу-Кантон-Ханой. На одном из аэродромов, не помню уж где, нас у трапа встречали китайские пионеры, а мы как выскочим — и к краю взлетной полосы. Вожатые сообразили, что к чему, и чтобы не портить торжественность момента, повернули строй школьников спиной к самолету.
В Ханое советских офицеров встретили радушно, накормили традиционным рисом с мясом буйвола, которое с непривычки показалось им до ужаса жестким. Комаров во Вьетнаме было видимо-невидимо, впрочем, так же, как лягушек и змей.
- Вьетнамцы жили бедно, но были очень чистоплотны, трудолюбивы и старательно изучали технику, — рассказывает Воробьев. — Днем они учились, а вместо сна конспекты зубрили. Могли ночью постучаться в бунгало, чтобы попросить разъяснить им сложный вопрос. Многие из них довольно хорошо говорили по-русски.
Однажды советских военных разбомбили капитально, Воробьева тогда контузило. Шла четверка «105-х» (американские истребители-бомбардировщики) со стороны Таиланда. Из СССР было три дивизиона. Один из них открыл огонь, потом стрелять начало прикрытие — зенитно-пулемет-ная установка (ЗПУ) и 37-миллиметровые пушки. Потявкали они, рассказывает Александр Максимович, но на таких скоростях толку от них было мало. Тройка отвалила, а один истребитель зашел на наши зенитные расчеты и дал НУРСами (неуправляемый реактивный снаряд). Советские офицеры и вьетнамцы лежали в мелком окопчике, кругом сыпались осколки, один из них у Воробьева сохранился. Неприятное ощущение было, говорит он, уж очень близко они пролетали. «Думали, что конец пришел, а потом смотрим — нормально. Все живы, только вьетнамец плачет — буйвола у него убило...»
Наши дивизионы сбивали американцев очень успешно, но вьетнамцы по непонятной причине удваивали и даже утраивали количество сбитых самолетов. Может быть, боялись, что если будут плохо сбивать, то комплексов ПВО не получат? Наши компетентные органы знали о приписках и вели свой счет.
Вскоре американские летчики изменили тактику и стали летать на низких высотах — 50-100 метров. В горах сигнал РЛС отражается, и сразу опознать цель сложно. Но наши конструкторы совершенствовали ракеты, разрабатывали новые режимы работы станции, и советские ПВОшники научились захватывать низколетящие цели.
Во Вьетнаме Воробьев пробыл год, после чего вернулся в Прибалтику и продолжил службу все в той же Таллинской дивизии ПВО. За помощь в борьбе за независимость от братского вьетнамского народа ему был вручен орден «Возвращенного меча», а от советского командования орден Красной Звезды и очередное воинское звание.
Война Судного дня
В 1973 году Воробьева направили в Египет. Документы на него были уже подготовлены, всевозможные проверки прошли, так что в штабе не стали искать других кандидатов. Да и боевой опыт у него уже был. В Египте он встретил многих товарищей по Вьетнаму. Сначала советские расчеты дислоцировались в район пирамид, в 1,5 км от пирамиды Хеопса, офицеры туда ходили.
Сравнение с трудолюбивыми и самоотверженными вьетнамцами арабы проигрывали. Технику осваивать не стремились, воевать не хотели. Как-то раз 15 египтян пытались загнать в капонир (окоп для техники) установку, привезенную из Александрии. Наши офицеры-ракетчики смотрели на их мучения, смотрели, а потом отогнали местных и вчетвером выполнили работу. Для себя Александр Максимович решил, что вьетнамцы защищали свою социалистическую Родину, а египтяне вовсе не обязаны хотеть воевать за интересы правящего класса. Арабо-израильский конфликт продолжался с 1948 года, а 6 октября 1973 года началась крупномасштабная война, которую называют «войной Судного дня».
- Пустыня Катания, перед Суэцким каналом — место ровное, далеко видно, — вспоминает Воробьев. Много арабских дивизионов погибло на наших глазах, и в каждом был наш советник… А потом мы включились в работу.
Попытка израильской авиации разбомбить переправы через канал закончилась неудачно – советскими ЗРК С-75 и С-125 были сбиты несколько израильских самолетов. После этого штурмовики и бомбардировщики противника перестали появляться в радиусе действия наших средств ПВО. Контр-
атака израильской 14-й танковой бригады тоже провалилась. На вооружении египетских пехотинцев были сотни русских РПГ-7 и ПТУРС «Малютка», огнем которых были подбиты десятки израильских танков. Но войну с Израилем коалиция арабских стран все равно проиграла за 18 дней. Одним из результатов этого стало ограничение добычи нефти для стран Западной Европы, в связи с чем ее цена подскочила втрое.
Возвращение
После египетской командировки Воробьев был награжден орденом «За службу Родине в ВС СССР» и медалью от правительства Египта. Александру Максимовичу предлагали идти на повышение, но на штабную работу он не соглашался, хотел служить в войсках. Заочно отучился в Калининской академии (г. Тверь). Несколько лет провел в Польше, а в 1978-м перевелся в Подмосковье, где и служил до самой пенсии, на которую полковник вышел в 1993 году. Ему тогда было 52 года, а выслуги хватило бы на двоих. К тому времени родители Александра Максимовича были уже тяжело больны, и он обменял московскую квартиру на большую жилплощадь в Коврове, чтобы иметь возможность ухаживать за ними, а чуть позже и вовсе перебрался в Новки в родительский дом. Сейчас Воробьев живет с внучкой, зятем и двумя правнучками: Василисой и Софией. Своими руками сложил пристройку к дому, обустроил мансарду, построил баньку. Несмотря на солидный возраст, любит кататься на лыжах и до сих пор тягает гирю.
- Я все спрашиваю молодых – когда же внук будет? – смеется Александр Максимович. – Уж мы бы с парнем нашли, чем заняться, собаку взяли бы, пошли гулять или на рыбалку! О годах думать нечего, я бы и сейчас с удовольствием послужил…